Анна Федина
Спектакль Константина Богомолова «Бесы»: худрук Театра на Малой Бронной обещает «режиссерский опыт прочтения прозы Достоевского и результат полемического диалога с автором». За визуальную часть постановки — костюмы предоставил ЦУМ — отвечает постоянный соавтор режиссера и главный художник Театра на Бронной Лариса Ломакина.
Мы постарались подчеркнуть, что это абсолютно современное произведение. Бесов много. Бесов сложно убить. Мы не всегда понимаем, что они бесы. Местоположение ада в моем представлении изменилось. Мы не до конца понимаем, кто нами управляет. Мне кажется, что тема человеческих слабостей и пороков, а также человеческой силы и невероятной жажды жизни — она вечная. Язык Достоевского сохранен полностью. Но есть, конечно, небольшой элемент хулиганства и безобразия, который помогает воспринимать ситуацию из романа как современную. И тут, конечно, важно визуальное решение. Не в том смысле, что «какая я молодец», а в смысле, что мне очень интересно такими вещами заниматься. Как говорил мой учитель, Анатолий Александрович Васильев, нужно стремиться к достижениям в смежных областях. Вот мне ужасно нравятся свет и видео. Конечно, видео все уже сто раз применяли, и мы сами. Но чтобы в такой пропорции, с такими декорациями, в таком контексте — это попытка соединить новые тенденции современного искусства и с их помощью выразить наше понимание меняющегося мира.
То есть задача была визуально выразить, как и что мы думаем сейчас?
Скорее, не как мы думаем, а как мы воспринимаем мир. Когда мы сталкиваемся с какими-то явлениями или поступками — как их воспринимать, оценивать, атрибутировать? Это зло или наоборот? Большой вопрос, особенно в нашем странном изменяющемся мире.
Какие у вас отношения со злом?
Что зло, что не зло? Знаете, это любопытный момент. Вот я столкнулась с историей: женщина узнает, что муж болен, у него последняя стадия онкологии, жить осталось два месяца — без вариантов. И она решает ему не говорить. Договаривается с врачом. Ему дают обезболивающие, поэтому он не чувствует дискомфорта, прекрасно проживает эти два месяца с семьей и умирает. И когда он умер, дочь, узнав, что мать скрыла правду, возненавидела ее, а сын поддержал. Дочь считала, что ее обманули и не дали попрощаться. А сын был благодарен, что мать все вынесла одна и что эти два месяца они были счастливы. Что есть зло? Есть безусловное зло — про него написано в заповедях. А вот такие поступки — это зло или нет?
Что для вас свобода?
Сейчас хочется сказать, что свобода — это свобода передвижения. Свобода — это что хочу, то и делаю. Летать, видеть друзей и так далее. Но это самые простые, «мышиные» желания.
Свобода сузилась до размеров стеклянной банки. Год назад вы бы, наверное, говорили о другом.
Это правда. Свобода — это еще и сказать то, что я хочу. Но она у меня есть. Как и свобода заниматься тем, чем я занимаюсь. Кажется, я реально счастливый человек. У меня самая интересная работа на свете. Я вроде в ней что-то понимаю, у меня есть возможность осуществлять то, что я придумала, и я еще получаю за это деньги.
В ваших с Константином спектаклях герои обычно носят одежду, а не костюмы. Почему это важно, как вы эту одежду подбирали для «Бесов»?
Нам помог ЦУМ, предоставив колоссальный выбор вещей. Мы, правда, редко специально шьем костюмы. Сейчас очень изменилось восприятие театра. Во всяком случае у нас с Костей есть ощущение, что в спектакле должны быть не персонажи, а реальные люди. Изменился способ существования на сцене. Изменилась манера игры, подачи голоса. Актеры у нас работают с петличками-микрофонами, поэтому не надо кричать в пятнадцатый ряд: «Я люблю тебя». Можно просто спокойно это сказать, тем более что в жизни вы никогда не будете делать это громко. Если только это не крик отчаяния с двенадцатого этажа: «Вася, не уходи, я люблю тебя!» У нас есть потребность видеть в театре некое отражение жизни. Не документальное, но с нормальными, реальными формами существования. Поэтому я хочу видеть на актерах обычную одежду. Иногда совершенно нейтральную: вот мы с вами сейчас сидим в обычных белых кроссовках, а если бы кто-то из нас пришел в кроссовках, расшитых пайетками, в этом явно был бы некий посыл. Так тоже бывает, и временами одежда подчеркивает индивидуальность персонажа. Или вот я вижу, что что-то в нем есть, какое-то ощущение сложности, второго дна; стоит ли это впечатление усилить одеждой, какой-то деталью, цветом — или нет?
Например?
Если женщина все время ходит в черном и вдруг однажды приходит в бежевом, у меня будет полное ощущение, что она пришла голая. А дальше вопрос: она сознательно это сделала или нет? Она хотела добиться этого шокового эффекта? Или, например, длинное кожаное пальто очень помогает актрисе играть жесткого персонажа. Оно тяжелое, оно сексуальное… И при этом создает очень много параллельных смыслов и звучаний. Постмодернизм же — мы без аллюзий не можем.
Что мы увидим в «Бесах»?
Brioni как символ жажды мужского успеха. Слово «жажда» тут ключевое. Изысканный и элегантный Cacharel. Веселые Dolce & Gabbana. У нас много чего интересного. И все очень персонифицировано, подобрано под персонажа.
|
|
|